Ретранслятор энергии

Ольга Трофимова. Фото из личного архива.

Художник и декоратор Ольга Трофимова — о театре как образце работающей модели мира, о пространстве для картин и о тюменском искусстве

Елена Познахарева

6 октября, 2014 16:23

19 мин

На плотной ткани цвета океанской пучины выставлен натюрморт — стекло, шкатулка, раковина и серебряная флейта. Все эти предметы существуют также и в другой реальности: на листе под рукой девушки, взявшей учебный курс у художницы Ольги Трофимовой. Ольга делает несколько рабочих штрихов в работе ученицы, заканчивающей рисунок. На итоговое задание отводилось около 16 часов.

– Если бы все мои ученики были такими ответственными, то преподавание превратилось бы в постоянное удовольствие, — замечает Ольга.

Сама Ольга Трофимова работает в технике акварели, иногда дополняя ее карандашной графикой. На листах сохраняется исчезнувшая деревянная Тюмень, запечатленные сны о молодых друзьях, особые моменты ближних и дальних путешествий. Увидеть произведения можно в мастерской художницы или на выставках, как минимум раз в год. Корреспондент РП встретилась с Ольгой перед поездкой в Москву, где она будет готовиться к персональной выставке в Союзе театральных деятелей.

– В Тюменском институте архитектуры, дизайна и визуальных искусств вы работаете с 2011 года. Но некоторое время назад вы приняли решение сократить часы на преподавание. Предпочтение было отдано театру?

– В разное время я сотрудничала с Тюменским театром кукол, с молодежным театром «Ангажемент» им. В.С. Загоруйко, молодежным театром–студией «Театрик», Тобольским театром драмы. Были творческие контакты с Ростовом–на–Дону (Ростовским Академическим Молодежным Театром), Новосибирском (театром «Старый дом»), Москвой, Берлином. Все началось с личного отношения к театру. Когда я получала второе образование на факультете декоративно–прикладного искусства Ленинградского высшего художественно–промышленного училища им. В.И. Мухиной, стало понятно, насколько художник–модельер по своей психологии нацелен на жесткий вариант успеха, невозможный без коммерческого. Залог успешного выживания модельера — 100% конкурентоспособность. Художником быть — противоречивое занятие, где–то между собственной личностью и запросом общества. Но профессиональный диалог имеет разные свойства. Качества графика–иллюстратора формируются в союзе с авторским текстом — это совместное создание книги. Живописец, традиционный индивидуалист, смягчает свою долю служением высоким истинам и трудовой аскезой. А мода — это серьезная профессия вполне эгоцентрических качеств, сверкающих, манящих, но для меня недоступных. Полярностью ко всему этому для меня был театр — образец работающей модели мира.

– У театра есть какие–то особые признаки?

– Мало того, что в нем есть все направления, которые можно найти в искусстве живописи, графики, моды, так и все ремесла и науки встречаются здесь. Задуманный режиссером мир существует кратко — один-два-три акта, в конечном счете, каждый спектакль уникален, но в процессе создания соединяются усилия множества людей. Эти усилия тесно переплетены, практически все участники перестают принадлежать самому себе в особо напряженные моменты работы. Привлекает создание миров, как реальных, так и воображаемых, необходимость осуществить невесомую идею.

– Театр в этом случае будет лишь производством, основой, где вы создаете свои «большие произведения» — декорации?

– Театр — производство мировоззрений. Один из важнейших индикаторов театра — зритель. Если есть выбор, то зрители распределяются по театрам, и в идеале не только по возрастному признаку. Распределяется зритель по притягательности заданных вопросов, талантливости, актуальности ответов. Каждый человек готов отозваться на искренность, сопереживание, опыт чувств. Театр — дом. Если он будет только бизнесом или производством, в нем не захочется работать только ради денег, а работать нужно много. Тем более что в театр за материальным достатком никогда не приходили, его там нет. Перевод любого искусства лишь на коммерческую основу перераспределяет состав участников процесса так, что для творчества не хватает мотиваций. Всегда необходим тот, кто вдохновляет идеей, заражает события смыслом, обычно эта «функция» за художественным руководителем и главным режиссером театра.

– Я пришла в Молодежный театр «Ангажемент» в 2004 году, и мы активно работали на протяжении нескольких лет. Времена были непростые, и я как художник должна была не только сочинять образ спектаклей, контролировать процесс изготовления декораций, а иногда и приложить собственные усилия, чтобы от замысла до реализации был проделан максимально точный путь. Постановки с Михаилом Поляковым, Татьяной Тарасовой, Михаилом, Денисом Юдиным остаются как реальность не только прошедшего, но и настоящего. Сейчас в Тобольске продолжается сотрудничество с режиссурой Михаила Полякова.

– Вы стали главным художником Тобольского драматического театра в интересный период: театр вошел в единый концертно–театральный комплекс — событие, не имеющее аналогов в театральном мире.

– Работа такой системы — процесс, требующий традиций сложнейшего планирования, которым нет аналогов. Театр требует, чтобы производственный процесс создания спектакля был согласован с творческим графиком выпуска спектакля. Театр как творческий институт не находится в идеальных условиях избыточного финансирования и наличия любых необходимых квалифицированных кадров. Самостоятельность и пластичность каждого коллектива сейчас проходят буквально проверку в условиях новой системы управления. Решение и концепция спектакля зарождаются в свой срок, проходят по плану временной путь и выходят в жизнь в день премьеры. К примеру, в сентябре уже «наступил» Новый год и мы работаем с Валерием Медведевым над сказкой «День рождения кота Леопольда», которым откроется новогодняя компания Тобольского театра драмы. Открытие здания нового театра и сезон 2013 года мы обозначали спектаклем в постановке Михаила Полякова «Лев Гурыч Синичкин», а закрыли в июне этого года «Ревизором» Гоголя, также в творческой редакции Полякова.

– Что происходит с конечным результатом деятельности художника — картиной?

– Картина может задать сложные правила игры. Возможно, все безвестно растворится, а возможно останется знаком времени. Если художник занимается творчеством в изоляции, он получит один результат, в дружелюбном пространстве — другой, в амбициозной гонке столиц — третий. Художник — ретранслятор энергий, характеризующих то или иное место и пространство. После того как время становится историей, картины художника и другие произведения искусства часто остаются единственным свидетельством эпохи. Если говорить о доказательствах успеха, то в провинции они интуитивны. В Тюмени традиционно художественный рынок только намечен штрихами начинаний, социальный лифт художника работает стихийно. Философский образ положительного результата для художника находится среди понятий, сложившихся в классические эпохи, последняя из которых — Советский Союз, помноженный на личные усилия, контакты, выставки. Нужно прилагать много усилий, чтобы быть художником. Это трудолюбивая профессия со многими рисками. Важно понимать, что искусство не может развиваться без поддержки государства. Музы искусства охотно живут в развивающемся обществе, но чахнут в эпоху потребления.

– Достаточно ли общих знаний, чтобы понять, что хотел передать автор через свою картину?

– Важно чутье, искреннее заденет многих. Но чем больше мы знаем, чем глубже образованы, тем больше наше сознание раскрывается, и мы воспринимаем не на уровне: нравится — не нравится, а во всех взаимосвязях.

На выставки и в музей необходимо ходить с детьми, чтобы формировалась привычка «многоразовых» походов. У нас в Тюмени есть музей изобразительных искусств с качественной коллекцией русского искусства, из галерей отмечу «Новый свет» Зулейхи Алийшевой, выставочный зал Союза Художников на Холодильной, 124. Периодически молодые художники и студенты проводят выставки–акции в неожиданных местах. Раз в два года тюменское отделение Союза художников России представляет экспозицию работ на отчетных выставках в залах музея изобразительных искусств.

– Мест для выставок не так много. Строительство нового здания музейного комплекса идет с 1996 года.

– Художники сами создают разнообразные экспериментальные площадки. 4 сентября открылась выставка «Четыре стороны света» на этажах Большого Тюменского драматического театра. Хорошие площади, центральное положение в городе, гостеприимные хозяева, но эта площадка, несмотря на то, что позиционируется, как синтетическое пространство, объединяющее театр и художников, нуждается в дополнительной доработке: прежде всего, необходимо профессиональное освещение для картин. Это определенная система требований и возможностей к экспонированию, которая обеспечивает восприятие объектов искусства. Например, музей изобразительных искусств несколько лет назад пошел на эксперимент с цветовым решением залов русского искусства. Геннадий Вершинин в сотрудничестве с творческой группой педагогов и студентов перевели традиционный серый цвет стен в насыщенный красный, реконструировали интерьер в комплексе музейных требований. Далее идея была развита дизайн–группой до полной реконструкции левого крыла первого этажа музея. В окончательном варианте залы поражали воображение активностью цвета, но это была достойная смелость в принятии европейских тенденций в музейном пространстве. Главное, чтобы развитие не останавливалось на однажды достигнутом.

– Есть сегодня у тюменской аудитории запрос на эту самую культуру приобщения к художественному творчеству?

– Часть инертности города, возможно, идет от самого характера места. Я хотела бы формировать позитивный образ собственного города, потому что глубоко убеждена, что наш город имеет много уникальных явлений, мастеров, личностей. Направление жизни, как бы мимо культуры, неожиданно проявилось в период благополучия, когда возникла иллюзия, что все можно привезти, купить за деньги. С 70–х годов у города есть возможности стать столицей не только нефтяного края... Если люди из других регионов, стран узнают, что ты из Тюмени, то сразу представляют, как по городу проходит волшебная труба истекающая нефтедолларами, хотя, прежде всего, у нас находится система управления ресурсами. Получить результат от культурного города, живущего событиями творчества, образования, науки (проектов, фестивалей, выставок, музыкальных произведений) чрезвычайно не быстрое дело, так как они не приносят моментальный доход. И мало кто по–настоящему просчитывает, что отдача может быть отдаленной, отсроченной и непредсказуемой, но позволяющей людям чувствовать жизнь, как насыщенную возможностями.

– Это понимание формируется постепенно?

– У меня на протяжении лет 20 от культурных процессов города идет ощущение поразительной стабильности. Я наблюдаю возникновение некой удобной Тюмени, под брендом «Тюмень — лучший город Земли» перемноженной на компьютерную составляющую. Понятно, что новые визуальные открытия сейчас стабильно связаны с технологиями и цифровым миром. В этом направлении также двигается дизайн–образование. Образное начало замещается проектной культурой. Наша сильная сторона формировалась на стыке традиционного и классического искусства во взаимодействии с цифровыми технологиями. Сейчас компьютер с разной скоростью «съедает» образность. «Общество потребления» проявляется и в методике создания «культурных ценностей». Хотя, когда я добираюсь, например, до Германии, и сравниваю наши возможности, то горжусь за нас, как представителей русского искусства, нашим уровнем мастерства. И это важно не только нам, взаимный интерес, к примеру, выражается в двадцатилетнем сотрудничестве между землей Нижняя Саксония и Тюменским регионом. В 2015 году планируется юбилейная выставка художников двух стран в Тюмени. Это содружество художников, таких как Михаил Гардубей, Минсалим Тимергазиев, Елена Улькина, Андрей Ердяков, Хартмут Диркс, Хайке Фасс.

– Что вы видите, когда посещаете залы за границей?

– Когда оказываешься, к примеру, в выставочном зале европейского города и анализируешь уровень произведений современного искусства, сравнивая с тем, что можно увидеть в нашем городе за последние четверть века, то не возникает чувства, что мы принципиально разные по уровню культуры и мастерства. Просто существующие в иных условиях с разными перспективами развития. Там также есть свой риск потеряться, но у нас как будто все варится в кастрюльке с заваренной крышкой. Вкусно, но где стол и люди? И куда это денется после варки, что с этим делать — непонятно.

– Какой же зритель нужен художнику?

– Каждый художник ждет, когда у его произведений появится благодарный зритель и умный, талантливый критик. В настоящее время социальные сети как бы компенсируют отсутствие обратного отзыва, бесконечность территорий и редкость экспозиций. Но виртуальность только моделирует иллюзию реальности. Многие участники процесса — профессионалы, и они не знают, как организовать свою деятельность, чтобы быть счастливыми художниками. Это относится и к провинции в первую очередь, и к Питеру, и к Москве, это относится к обществу в целом.

– Есть ли у тюменских художников единая тема, которая бы проходила красной нитью через их картины. Не у одного художника, а у всей среды?

– Художники все разные, каждый со своей уникальной биографией, часто не объединенные местом рождения в принципе. Если проанализировать отчетные выставки, каждая из них продолжает предыдущую именно в своей «стихийности». Да, каждый художник демонстрирует свои излюбленные темы, манеру письма и жанр. На экспозиции мы наблюдаем изменения и рост художника за прошедшие два года. Такой «единой» линии нет с той поры, как исчезла идеологическая производственная тема, отраженная в нашем регионе, как открытие и покорение Севера. Это не было только данью идеологии, это позволяло идентифицировать интереснейшее время в истории. Но я хочу сказать о другом периоде. В 80–90 годы была целая плеяда художников, объединенных общей системой человеческих ценностей и эстетическими критериями, тем, как они чувствовали мир: Сергей Перепелкин, Александр Прудников, Андрей Ердяков, Олег Федоров, Татьяна Вершинина, Ирина–Александра Сашнева, Саша Кухтерин… Между художниками возникла связь, а «среда обитания» давала чувство сопричастности к чему–то особенному. Теперь мы стали в определенном смысле артефактами: у каждого есть некая линия творчества и мы реже пересекаемся в художественных проектах, чем раньше, может быть из–за возраста, а может быть оттого, что энергии каждого хватает ровно настолько, насколько требуют обязательства, которые за нами закрепило время и личный выбор.

Перепелкин Сергей — главный художник театра кукол и масок, пишет прекрасные работы, Олег Федоров — поэт и художник, Саша Сашнева — диапазон деятельности от книг до кино, я работаю в своем театре... Но когда я вижу наши работы того времени — это просто золотой век, наполненный надеждой. Мы будто знали, что, следуя мечтам, мы меняем мир к лучшему.

– Когда начал формироваться ваш художественный язык?

– Думаю, что в детстве, прежде всего, это было общение с книгами, альбомами и репродукциями живописи. Но это был период одиночества, прервавшийся поступлением в художественную школу. Классическое одиночество юности изменилось при поступлении в Тюменское училище искусств. Качественные изменения в жизни происходили тогда, когда я встречала рисующих сверстников, увлеченных идеей. Интересная жизнь и правильный учитель помогали нашему маленькому опыту становиться большим. Тогда открылось, что визуальный язык — это еще один язык, которым человек может овладеть для общения с миром. У нас был отличный курс и прекрасные педагоги, которые давали чувство сопричастности с мировой культурой и человеческое общение. Мы жили в той самой среде, в которой нуждается любая творческая личность. Есть стереотип, что художник — это одинокая личность, которая вне зависимости от погоды, окружения и материальной составляющей пишет картины на мансарде. Просто в один прекрасный день к нему приходит посетитель с чемоданом денег. И этого достаточно. На самом деле художнику, прежде всего, необходимо качественное общение с теми, кто говорит на его языке. Этот контекст должен быть разнообразным, и люди, искренне заинтересованные друг в друге. И художнику нужно иметь для творчества свой близкий круг, даже если он востребован в Москве, в Санкт–Петербурге или в Париже.

– Наш город находится за Уралом, за линией концентрации промышленности трех веков. В чем наше предназначение? На чем основывается Тюмень?

– В XIX веке Тюмень существовала как купеческий город, ремесленная культура создала и сохранила, к примеру, деревянную резьбу, очень красивое и дорогое на тот момент явление, до трети стоимости дома могло уходить именно на «дизайн». Формирование и развитие крестьянской, традиционной среды трансформировалось в малом городе, переплеталось с влияниями переселенцев, служилых людей, ссыльных. Сибирь в XX веке наполнялась технической интеллигенцией, исследователями края, войны, и географические открытия приводили в город новые профессии.

Разнообразие Тюмени как монокультуры будет проигрывать, например, Екатеринбургу, имеющему гораздо более долгую историю создания, в том числе, технической цивилизации, вышедшей из промышленности края. Старая присказка — «Тюмень — столица деревень». И даже хороший крестьянин не тождественен горожанину. Это не исключает наличие самобытных, интересных явлений и тенденций в Тюмени. Наш город полностью возлагает на жителя личную ответственность за собственную судьбу. Наши художники внутренне глубокие, цельные, эмоциональные. Есть мастера, работающие на уровне достойном верхнего эшелона профессионализма.

***

Ольга Трофимова — член союза дизайнеров и союза художников России, профессор, преподаватель живописи и рисунка в Тюменском институте архитектуры, дизайна и визуальных искусств. 18 лет работала штатным художником парламентской газеты «Тюменские известия», участвовала в городских, региональных, всероссийских и международных выставках. Главный художник Тобольского драматического театра имени П.П. Ершова.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе